7. Мы певцы и музыканты, акробаты и шуты
- Мальчик, ты пришел, - Влчинка с материнской заботой протянула к Анадэнэлю руки. – Я уже забеспокоилась.
Предводитель разбойников с благодарностью принял ласку, поцеловав обе ладони и обняв женщину.
- Как же я мог пропустить вечер с вами? Особенно, если кто-то так старался.
Елынька нырнула ему под руку, словно кошка, ожидающая хозяйской похвалы. И разбойник потрепал ее по волосам.
- Что надумала, радая?
- Сейчас покажем, - улыбнулась девушка и захлопала в ладоши, призывая всех в помощь.
Анадэнэль занял положенное ему место почетного зрителя, властно усадив рядом с собой Эстэль. По другую руку присела Влчинка, все с той же нежностью стараясь накрыть плечи предводителя своей шалью – как бы не замерз.
Первым в центр вышел совсем молоденький разбойник в одежде аляпистой расцветки. Добавь ему колпак с бубенчиками, и он мало отличался бы от шута. Обтягивающие шоссы[1] вообще мало кому добавляют привлекательности. Юноша же отличился и выбором цвета – правая штанина была красной, левая - зеленой. Его котарди[2] так же представляла собой сочетание несочитаемого: половинчатая красно-желтая куртка с зелеными рукавами. Юноша бесстрастным взглядом окинул собравшуюся публику, и только очень внимательный человек мог заметить, как побелели его губы. Выступать перед таким собранием было не только большой честью, но и большой ответственностью.
- Наши пращуры воевали, - возвестил солидный мужчина в красном жилете за его спиной. – Они не крались по кустам, не нападали со спины. Они гордо шли в бой. И наравне с командиром вели отряды барабанщик и знаменосец. Сейчас нам не с кем воевать, но умения наших пращуров не забыты.
На этих словах мужчина перекинул через плечо ремень барабана и сделал несколько шагов назад. Палочки коснулись натянутой кожи, и вместе с тем из рук юноши взвился в воздух шест, раскручиваясь на лету. Желто-зелено-красное полотнище знамени заплескалось по воздуху. Под призывные звуки марша оно оживало в руках молодого разбойника. Поначалу медленно и плавно, как потягивающийся спросонок человек, скользило вверх и ныряло вниз. Но чем чаще били палочки, чем громче и ожесточеннее звал барабан, тем яростней металось оно. Казалось, что древко ожило: оно вырывалось и тут же норовило вернуться к хозяину, вертелось вокруг человека, то замирающего на месте, то в такт барабанной дроби марширующего по залу. Вслед за древком летело-стелилось полотнище, ни разу не закрутившись, не спутавшись.
Эстэль подалась вперед, глядя широко открытыми глазами, не без радости отмечая, что не одну ее тронуло выступление. Большинство разбойников следило за юношей жадными глазами. И становилось понятно, почему барабанщик и знаменосец приравнивались в бою к командиру. Звуки барабана заставляли чаще биться сердце, гнали по жилам кровь. И даже сейчас казалось, что замолчи он, и сердце остановится, лишившись поддержки. И вольное яркое полотно звало вперед: метаться и яриться, лишь бы не обвиснуть безвольно, сдавшись на милость победителя. Окончание выступления разбойники встретили восторженным ревом. Кто-то поспешил похлопать молодого умельца по плечу. Детвора облепила барабанщика, кто палочкой, а кто и просто пальцем норовя стукнуть по натянутой коже.
Начавшийся гул заглушили трубы. Их слаженный рев возвестил, что настал черед других выйти в круг и показать себя. Молоденький парнишка на двурогой дуде заиграл веселую плясовую мелодию, и с десяток мужчин постарше пустились в круговую. Они были такими разными: черноволосые и белокурые, с длинными косами и остриженными до плеч кудрями, едва разменявшие третий десяток и прожившие половину века. Но все они походили на братьев. Одинаково рослые и статные, с одинаково горящими задором глазами. Разбойники слаженно кружили по центру, одновременно припадая на колено; поднимаясь, едва коснувшись пола; высоко подпрыгивая. В какой-то момент они ощетинились кинжалами. Короткие узкие клинки в руках танцующих выглядели более устрашающими, чем мечи в руках поединщиков. Кинжалам не нравилось подолгу задерживаться в грубых ладонях. Они выворачивались, взлетали в воздух и хищно лязгали, встречаясь друг с другом. Через опасную, ощерившуюся сталью линию пробрались две фигуры: сгорбленный старичок в лохмотьях и тоненькая девушка. Оба они выглядели донельзя удивленными тем, где оказались. Старичок пренебрежительно махнул рукой, и мужчины со смехом остановили пляс.
- Да так любой сможет, - неожиданно голосом Радаста сказал бедняк. – Ну-ка, внучка покажи, что умеешь!
Внучка-Елынька изобразила испуг на лице и поспешила убежать. Но не тут-то было. «Дедушка» поймал ее за косу и укоризненно щелкнул по лбу. Отшатнувшаяся девушка изогнулась дугой и встала на мостик.
- Деда, я назад не могу, - захныкала она.
- Эй, ну-ка подсоби! – сварливо потребовал Радаст, вжившийся в роль старика-комедианта, у ближайшего молодца, когда сам не сумел выпрямить девушку.
В руках засмеявшегося юноши Елынька из коромысла негнущегося в гибкую лозу превратилась. Живо через него перевернулась. А как на ногах оказалась, так все увидели, что уже и кинжалами разжиться успела. С удивлением на лице девушка подбросила один из клинков в воздух и с показанной неловкостью словила его назад под охи и ахи дедушки: «Поранишься ведь!» Но маленькая артистка только головой упрямо покачала и, отложив оружие, избавилась от мешавшего ей платья, оставшись в том же наряде, в котором Эстэль ее утром на занятиях видела. Только платок и пояс были более праздничными, расшитыми яркими нитками и бусинами. Два кинжала, поначалу нехотя, вспороли воздух, но довольно быстро они стали покорными в девичьих руках и, словно прирученные птицы, вырывались и стремились вернуться. Радаст потеснил стоящего рядом мужчину, присвоив себе его оружие, и присоединился к «внучке». Накладной горб вовсе не мешал ему ловко управляться с кинжалами, пританцовывая при этом. Поначалу клинки взлетали только вверх, но вскоре, никто и не заметил, как именно, Елынька и Радаст принялись обмениваться имеющимися у них предметами, ловко рисуя узоры, в которые стоящие вокруг танцоры вплетали все новые и новые нити, один за другим накидывая свои ножи. Вскоре в воздухе держалось уже с дюжину остроклювых птиц, покорных лишь с виду. Они уверенно кружились в сверкающем опасном танце. А заводилы этой пляски выдумывали все новые и новые фигуры. Елынька поднимала то одну, то другую ногу, перекидывая ножи из-под них. А Радаст закрутил дополнительную петлю, левой рукой отправляя заточенную сталь себе за спину и, перехватывая за рукоять правой, возвращал клинки законным владельцам. Шелест, с которым последний кинжал вошел в ножны, заглушили бурные рукоплескания. А Елынька с Радастом, не дожидаясь их окончания, закружились по залу, потешая детей фокусами, такими как стоящая веревочка или развязывающийся от дуновения узелок. Все тот же парнишка с двурогой дудой помогал им веселой музыкой, напоминающей о деревенских гуляньях на заливных лугах. Фокусников сменили танцовщицы. Отряженные в помощь парнишке-дударю лютнисты, флейтисты и давешний барабанщик грянули разудалую песню, и зал расцветился неудержимым вихрем разноцветных юбок. Казалось, девушек пустили босыми на угли. Они и на пару вздохов не задерживались на земле, вились и кружились, призывно ударяя в бубны.
Веселье сменилось очередным серьезным выступлением. Ирмин и его друг продемонстрировали всем виртуозную технику владения длинными ножами. Рубились они жестко и без доспехов, заставляя всякий раз испуганно охать толпу. Супротивник Ирмина держался донельзя сосредоточенным, в отличие от самого чернокосого. Тот словно мальчишка азартно подначивал соперника, провоцируя на ошибки, да еще успевал и публику подзадоривать, требуя своей доли похвал и восторгов. Несколько раз подобное поведение едва не стоило Ирмину если не победы, то косы (противнику удалось укоротить ее, неровно обкромсав подвернувшийся под отточенный нож кончик). Но в конце концов именно на стороне смешливого разбойника оказалась удача. Соперник оступился, и чернокосый воспользовался этим, разоружив и придавив бедолагу коленом к земле.
- Сохраним ему жизнь?
Толпа загудела, требуя пощады славному бойцу. Ирмин подмигнул Елыньке.
- А может не стоит?
Рев усилился.
- Ну тогда не так просто. Что скажешь, радая? Месяц воду вам носить – достойная плата за жизнь?
- За месяц надорвется, - засмеялась маленькая артистка. – Но пара недель вполне сгодится.
- Что скажешь, согласен две недели обеспечивать логово водой?
- Согласен я, согласен. Только слезь с меня, бык тяжеленный. Откормили тебя наши дивичи. Вот и выслуживаешься перед ними, - разбойник наконец-то стряхнул с себя довольного Ирмина и, кряхтя, поднялся на ноги, пригрозив однако, – Ничего и на тебя управа найдется! Так-то вот, други мои, - раскланялся побежденный минутой позже. – Если кто из вас не напьется вдосталь или не обстиран будет, то в ближайшие две недели в том повинен буду я.
- Давненько я уже планировал зимний плащ постирать, да все некогда было, - осклабился один из старших разбойников. – Чую, пришло, времячко.
Собравшиеся веселились все больше. Только у вынужденной гостьи сомнений уже не осталось, что та же Елынька при надобности в мгновенье двумя кинжалами распнет бабочку на древесном стволе. А уж про Ирмина и ему подобных вовсе говорить нечего. Не всякий меч выстоит против их ножей.
- А что ж наша гостья, - раздалось над ухом, и рука на плече Эстэль ощутимо сжалась, - не порадует ли чем хозяев?
Девушка подняла голову, взглянув в ласковые глаза разбойничьего главаря. Он что издевается? По лицу такого не скажешь: вид у Анадэнэля был самый что ни на есть заинтересованный и участливый. Но в глубине соленых озер плескалось что-то предупреждающее, настораживающее.
- Сказку рассказать? – ехидно осведомилась рыжая.
- Да сказителей тут немало, - полуэльф развел руками. По залу пронесся разочарованный вздох малышей, сдобренный редкими смешками взрослых. – А вот дев с мечами не видали, - голос Анадэнэля оставался обманчиво легким и безмятежным, будто он предлагал игру, забаву. Но глаза разбойника были глазами хищника, поджидавшего свою жертву. – Покажи, чему учат красивых девушек.
- Колбасу, видать, мечом резать, - хохотнул кто-то сбоку, но полуэльф оставил шутника без внимания.
- Эй, Вирхо, уважь гостью. Покажи себя, - Анадэнэль говорил ласково. Но попроси он таким тоном даже шагнуть с крыши, не каждый рискнул бы ослушаться его. Полуэльф наконец оторвался от созерцания девушки и окинул взором всех своих подданных. – Зачехлите мечи. Ни ран, ни травм не должно быть ни у моего доблестного воина, ни, тем паче, у нашей дорогой гостьи.
Доблестный воин, похожий на результат совместного и весьма близкого времяпрепровождения человека и гномки – коротконогий бородатый толстячок, уступающий в росте Эстэль равно на столько, насколько он превосходил Гвира – смущенно вышел в центр зала, тут же взорвавшегося улюлюканьем. Дорогая гостья тоже поплелась в круг, даже не пытаясь изображать радость от открывшейся возможности блеснуть. Когда же ей всучили орясину, в которой с трудом можно было опознать собственный меч – оружие до рукояти было обмотано войлоком – девушка и вовсе взгрустнула. Но бежать с поля пародии на бой показалось ей недостойным.
- Начали! – командно провозгласил Анадэнэль.
Разделившиеся на два лагеря разбойники вскинули руки, готовые рукоплескать, поддерживая своих избранников, и замерли. Девушка и крепыш не двинулись с места, избрав тактику «Дестабилизации и морального уничтожения противника взглядом». На этом этапе победа безоговорочно досталась Эстэль. Долго изучать ее кислую мину не могли и более опытные бойцы. Толстячок стушевался, под раздраженно-скучающим взором, зарделся и опустил очи долу. Реакция зала была неоднозначной: кто-то расхохотался, другие обиженно взревели, лишенные зрелища.
- Вирхо, ты что стоишь? Вперед, - полуэльф в очередной раз дал отмашку к началу боя.
- Так девица ж, - неуверенно пискнул толстячок.
- Так и чего боишься? – ехидно поинтересовался главарь. – Девица ж.
Нос Вирхо обиженно дернулся и под бормотание: «А и ничего я не боюсь», - крепыш двинулся вперед, крутя в руках меч. Влезть под стол для Эстэль оказалось затруднительным уже потому, что столы в логове представляли собой цельный камень. Извиниться и протиснуться сквозь плотное кольцо разбойников, также было из разряда невозможного. Пришлось напрягаться и вспоминать, чему ее учили Тириглор и Вилин. Рубящий удар падал сверху слева, и рука сама взметнулась, отбивая его, загудела с непривычки, нырнула вниз, чтобы лениво, но все же покорно подняться и парировать следующий выпад. От себя, все удары необходимо отбивать от себя, чтобы не свести какой на собственную ногу. А еще не слишком размашисто, чтобы успеть вернуться в оборону. Эстэль почти не двигалась с места, лишь поворачиваясь, когда Вирхо забегал сбоку или со спины. Суета в поединках один на один не уместна, если, конечно, твой противник не столь тяжеловесен, что постоянной беготней его умотаешь быстрее, чем себя. Почему-то подобная тактика окончательно смутила Вирхо. Он все более сумбурно метался кругами: слишком неуклюжий, чтобы стремительно обойти и атаковать; слишком вялый, чтобы силой разоружить противницу. Возможно его смущало, что биться приходится с девушкой. Но девушку ни мало не смутило воспользоваться предоставленным ей преимуществом и, улучив момент, выбить меч из руки толстячка. Попытки вернуть оружие неизменно заканчивались с одним результатом: злая девица, словно прутом, охаживала его железякой, обернутой войлоком. Сначала доставалось только рукам. Но вскоре ей надоела роль хозяйки гоняющей кота от сливок, вместо того, чтобы просто вышвырнуть его за дверь. И она вытянула охнувшего Вирхо пониже поясницы. Разбойники рукоплескали и свистели, давясь смехом.
- Справна манжелка? Да, Выши? – донеслось с другого конца зала. - Это у нее сейчас меч тяжелый руке размаху не дает. А вот будет скалочка полегче, охами никто не отделается, только так синяков понаставит.
- Зато к порядку быстро приучит, - включился в разговор еще один разбойник, веселясь от души. – Не будет, как Влчинка, с корзиной обходить. Сам к столу не вышел – сам и виноват. А если что, то не тряпкой – поварешкой по лбу приложит.
Слова упали в благодатную почву и пробились ростками шуток. Смущенная, всеми обсуждаемая Эстэль отступила назад и улизнула бы, не поймай ее Радаст и не верни на место подле Анадэнэля. В отличие от своих подданных полуэльф участия в веселье не принимал. Помалкивали и Выши с Влчинкой, не понимая серьезности своего главаря. Даже подбежавшая с вестями с другого конца зала Елынька осеклась, притихла.
- Вирхо – хороший парень. И земледелец он хороший. Под его рукой, что угодно расти станет, - тихо сообщил Анадэнэль. – А вот вояка из него никудышный. Немудрено, что ты побила его. С Ирмином у тебя так не получилось бы. Да только одно скажу я. Меч в руках держать тебя эльфы учили. Как и другому, простым людям недоступному.
- Не совсем, - отпираться не было смысла и Эстэль, насупившись, с трудом проталкивала слова сквозь зубы. – С мечом меня и вправду эльфы учили обращаться, было дело. Правда, недолго совсем. А другому я без них выучилась.
- Чему другому? – забеспокоился, не поняв беседы, Выши.
- Видеть то, чего ни ты, ни Влчинка, никто другой здесь никогда не увидит, - смутно пояснил полуэльф и вновь вернулся к девушке. – Говоришь, не от них. Но я хорошо ощущаю их след. Открываясь другому, видя его, ты сохраняешь отпечаток его души в себе. Ты носишь отпечаток души эльфа.
- И что с того? Ну общалась я с эльфами. Что теперь-то от меня нужно?
- Ничего. Кроме одного – узнать кто ты. Общение с эльфами, обучение абьерто, изучение народов Эталиэна… Это не для простых людей. И зачем же тогда непростой человек едет в Обер-Астон?
- Мимо я еду, мимо…, - взвыла Эстэль.- Мне б там только переночевать. Оставаться жить в этих владениях я не намерена. Ох, и дался всем вам этот Обер-Астон.
- Может и дался, - в голосе Ирмина заплескалась тоска. – Родной дом все же.
- Что-то мне подсказывает, что нам всем пора серьезно поговорить, - подвел итог Анадэнэль.
- Родной дом? - Эстэль ткнула в бок Ирмина уже в коридоре, не дожидаясь официального начала беседы. Кажется разбойник больше не обижался на нее, и необходимость выпрашивать прощение обходными путями отпала сама по себе– А что ж вы из него сбежали?
- Краеведение надо изучать в школах, а не премудрые науки, - съехидничал шедший впереди Анадэнэль, и девушка сразу же стушевалась. Что-что, а краеведение было большим пробелом в ее образовании. По сторонам света худо-бедно она могла сориентироваться. Как впрочем и в особенностях того или иного места. Особенно, если про него легенда какая написана. Но не более того. Полуэльф хмыкнул и пояснил. – Мы в обер-астонских лесах обосновались. Только от замка стараемся и сами подальше держаться, и людей туда не пускать. Заходи, - хозяин посторонился, пропуская девушку в совершенно новое помещение, вход в которое был занавешен шкурами. Не иначе, как его личные владения. – Присаживайся.
Трое вошедших следом в приглашении не нуждались. Быстро разбрелись по привычным для них местам: Влчинка - поближе к полуэльфу, Радаст и Ирмин - у двери. Эстэль, недолго думая плюхнулась на первое сидение, показавшееся ей удобным. Главное, чтобы всех видно было. Хозяин любезно предложил вина с сыром. Но кроме Влчинки на выпивку никто не позарился. Для такого разговора нужны были ясные головы. От сыра же Эстэль не смогла отказаться. И, минуя корзинку с лепешками, один за другим таскала кусочки, быстро отправляя их в рот. Поглощенная жеванием она молчала, разбойники тоже не торопились нарушать тишину. Первым сдался Ирмин.
- Кто-то должен начать, пока мы все еще тут.
- Ты сказала, - Влчинка задумчиво крутила кубок в руках, словно на его дне плескались правильные слова: поймай такое, и разговор состоится, - что в Обер-Астон тебя что-то манит, зовет. Что и не хочешь, а идти надо.
- Не говорила я такого. В дорогу зовет… И сзади подгоняет. Если мой… работодатель прознает, что я с вами тут на месте сижу, то хворостиной как корову по хребту вытянет, вперед погоняя. А Обер-Астон сейчас – ближайшее место, где по дороге к побережью заночевать можно. Не хотела я туда ехать, да и посейчас не хочу по простой причине – не люблю я замков. Хоть императорских, хоть королевских, хоть каких… В трактире каком, на дворе постоялом остановиться проще. Там хозяин хотя бы решает – дать тебе кров или нет. А хозяев таких по пять на одну копну [3]. А в замковые земли могут не пусть просто потому, что какой-то принц поутру встал в плохом настроении и издал указ, что въезд в его земли рыжим девушкам запрещен.
Выши одобрительно хмыкнул, полностью разделяя мнение Эстэль. Анадэнэль головой покачал.
- Того, кто зов абьерто слышит, магией звать – что сковородой по колоколу лупить. Шум и гам, а толку никакого. Только глухую головную боль и разбудишь. Это уже хорошо.
- Очень рада, - со всей ядовитой любезностью, на которую только была способна, Эстэль улыбнулась полуэльфу. – А, может, теперь вы расскажите, что такого страшного в этом Обер-Астоне, что ходу туда не даете?
- Знали бы, рассказали бы. А так только и можем, что догадываться.
- Я родился в замке, - заговорил Ирмин. – Только мать быстро меня забрала и в леса сбежала. Год за годом наша земля умирает. Род правителей паршивеет. Тот, кто сейчас правит Обер-Астоном, не хозяин вовсе. Дурак, марионетка в чужих руках. Старые говорят и говорили, что десятилетия, века назад все было лучше. Крестьяне работают, не покладая рук. Но кто-то словно сглазил род обер-астонских правителей.
- Как пить дать сглазил, - спокойно сообщил Радаст. – Немало странного есть в этом замке. Но больше всего поражает одна особенность. Знаешь, дивича, как в сказках говорят: «Они поженились и жили долго и счастливо»? Так вот тут сказки злые, неправильные. Как только свадьба отшумит, так все хуже становится. Словно против кто, чтобы хозяева там счастье семейное обретали. А в последнее время и вовсе… Сплетни может все, да только факты сами за себя говорят. В последние годы несколько девушек до замка доехали. Несколько раз глашатаи о свадьбе возвещали. Но ни одна невеста до обряда не дожила. Говорят, ведьмовством их приманивают, чтобы хозяина тамошнего сженихать. И ведьмовством же и убивают.
Эстэль икнула, окинула взором собравшихся, ища хоть намек в их глазах на шутку, и икнула снова, не найдя его.
- И меня того?… Убили бы?
Разбойники, словно по команде, слаженно пожали плечами. Эстэль неопределенно мыкнула, ошарашенная подобным результатом.
- Определенная вероятность, конечно, есть, - «утешил» Анадэнэль. – Но ручаться не стоит. Погибали только невесты Кейсиана Обер-Астонского. Остальных женщин, там проживающих, беда не коснулась. Если б не надумала замуж за него пойти, то может и обошлось бы.
- Да что ты? – взвилась девушка. – Вас послушать, так на него только слепая скудоумная старуха и позарится. И дурак дураком. И даже богатой жизни предложить не может. Но постойте-ка… Несколько девушек собирались за него замуж. С чего бы это? Ах да… Их же ведьмовством приманивают! - рявкнула Эстэль, с силой ударив по столу кулаками.
Дураков спорить с девушкой не нашлось. Все вчетвером сочувственно засопели, выражая полное и безоговорочное согласие с тем, что мир жесток и несправедлив.
- Ладно, - рыжая через силу вернула лицу умиротворенно-безучастное выражение, а голосу – дежурный интерес. – Поясните мне, почему за пределами Обер-Астона не ходит никаких слухов, отпугивающих глупых девушек?
- Дурость хозяина – лучшее пугало. Все близлежащие земли знают, что в Обер-Астон соваться незачем. Торговля там не идет, меняться не на что, праздников не устраивают… Ну а мимо проходящих мы пытаемся от замка отвадить.
- Если теми же способами, что и меня, то вам пора подумать о смене тактики.
- Так нет, - довольно сообщил Радаст. – Большинству вполне хватало одного вида разбойников. Нам же не жалко себя показать. Вроде все и знают, что душегубством мы заниматься не будем, но и своего добра лишаться кому ж захочется. Мы же тут не украшаем стволы вывесками – «Разбойники Обер-Астонских лесов: бесплатный ужин с увесилительным представлением семь дней в неделю».
- А могли бы неплохо подзаработать, - хмыкнула Эстэль.
Выши с Ирмином призадумались и принялись подсчитывать, сколько могли бы получить денег с путников, проезжающих через лес в летние и зимние месяцы. Кто видел их впервые, непременно подумал бы, что они всерьез решили заняться подобным делом, так жарко велся спор. Полуэльф же только рукой махнул.
- Вот и получается, что Обер-Астон оказался в негласной изоляции, - подытожил он.
Эстэль в раздумьях почесала нос. С одной стороны, еще два потерянных дня погоды не сделают. Если, конечно, внепланово не разрастутся до пары недель. Так что можно и логовчан (разбойниками их называть уже язык не поворачивался) успокоить, и самой подальше от греха, а с ним вместе и проклятья, ведьмовства, да нежелательного замужества со всеми вытекающими удержаться. С другой стороны, не мешало бы разобраться с неладным Обер-Астоном. Можно, конечно, Магистра всполошить. Только хороша ж она будет, если все беды там хозяином-полудурком ограничатся. Еще и очень невезучим к тому же. Это как же лорду Каэрину ему помогать придется? Отыскать в деревне девицу здоровьем покрепче, в замок привезти, до самой свадьбы псом при ней быть, чтобы умыкнуть никто не надумал. А пока молодые будут семейным радостям предаваться, самому за ведение хозяйства взяться. Ох, и благодарен ей учитель за такую помощь будет.
- Придется снова сделать жениха безутешным, на сей раз отказав ему.
От подобного заявления Влчинка кубок выронила, а Ирмин с Радастом мигом позабыли на что потенциальное состояние растратить договорились.
- Ты что ж, девка скудоумная, удумала? – старик с досады хлопнул себя по коленям. – Говорили ей, говорили. А она что? Послушала? Как бы не так. Зачем старших слушать, если свое разумение есть?!
Анадэнэль разоряться на манер Выши не стал. Только и спросил «Зачем?». Но так спросил, что не ответить невозможно было. Он укорял. Он поддерживал. Он надеялся. И он боялся.
- Сколько вы людей вдали сдерживать сможете? Через Обер-Астон идет удобная дорога к побережью. Однажды беспрепятственный проезд станет кому-то достаточно выгодным, чтобы натравить на вас гвардейцев.
- Мы можем долго путать следы по лесу, - неуверенно возразил Ирмин.
- Вы – да. Ваши дети – нет. Однажды облава увенчается успехом. Что тогда?
- И ты думаешь, что можешь остановить это?
- Не уверена. Но я знаю того, кто сможет. Только, прежде чем звать из города придворного лекаря, стоит убедиться, что не удастся обойтись силами местной знахарки.
В комнатушке воцарилась тишина. Собравшиеся старательно избегали встречи взглядами, с повышенным интересом изучая предметы мебели, стены и собственные руки. Первой опомнилась Влчинка.
- Почти все мы выходцы из Обер-Астона. Нас знают там. И никого не впустят даже за ворота.
- А какого-нибудь мага завалящего у вас нету? – в голосе Эстэль прорезались нотки поскуливания. Сколько не убеждай себя, что все невзгоды по плечу, а как невзгода в дне от тебя окажется, так липкий страх по рукам и по ногам вяжет. – Может, амулетик какой выстругает… Ну чтобы ведьмовство не брало.
По взглядам было понятно – нет. Ни завалящего, ни опытного, ни с амулетами, ни с зельями…
- Ну и ладно, - судорожно сглотнула подкативший ком девушка. – Я же знаю, чего бояться. Как стану о замужестве задумываться, так на лошадь и бежать.
Ни отговаривать, ни ободрять, рисуя излишне радужные картины, никто не стал.
[1] Шоссы — узкие облегающие штаны-чулки из эластичного сукна. Вверху они прикреплялись шнурком к поясу плечевой одежды.
[2] Котарди - короткая облегающая куртка с застежкой спереди на пуговицы и декоративным поясом по бедрам
[3] Копна – мера площади (примерно 1 кв. км)
Предыдущая глава << >> Следующая глава
