5.      Я в подземное царство случайно проник

Лодка мягко ткнулась в берег. Разбойники бесстрашно наступали на борт и прыгали на каменный пол, раскачивая судно. Эстэль не просто наступить на узкую деревянную кромку боялась - она встать не могла. И, если б не помощь чернокосого, так и сидела бы, вцепившись в скамью, разве что вместе с ней вынесли б. Улыбчивый разбойник первым на землю прыгнул, руку протянул, легко, как пушинку, перенес на твердый камень. И снова потянулся коридор: где рекой вымытый, где руками построенный. Иногда человек и природа помогали друг другу. Природа путь наметила, человек стены укрепил. Ступеньки вверх, коридор, поворот, ступеньки вниз – Эстэль молча следовала за разбойниками, уже не пытаясь понять, как далеко они продвинулись и куда стремятся: вглубь, все вниз и вниз под землю; или же вдаль, сквозь всю каменную глыбу. Да и спрашивать уже не с руки было – коридор расширился, выводя в огромную залу. Не шла она в сравнение с дворцовой, однако, убранство отличалось богатством по разбойничьим меркам. Пол устилали звериные шкуры, вдоль стен стояли железные котлы на высоких треногах, и в них пылал огонь, согревая пещеру, выживая сырость за ее пределы. А по центру, обнесенный каменной кладкой, горел очаг. У него хлопотали две женщины. Совсем молоденькая простоволосая девушка чинила обувку, сидя на огромном сундуке. Суровый муж правил попорченные ножны. Пара мальчуганов сновала взад-вперед, оказывая посильную помощь, всем, кто попросит: то дров к очагу принесут, то какую железку мастеру подыщут. Подземный мир жил обычной жизнью большого дома.

- Радаст, - воскликнула девушка, отбросив иглу, и бросилась навстречу вошедшим. – Дедушка Радаст, я новый трюк освоила. Завтра показывать буду. Поможешь?

- Конечно, милая, - старик обнял гибкий, как лоза, стан и прижал русоволосую головку к своей груди. – Вот только отдохну с дороги.

- И Ирмин обещал поучаствовать, и другие, - щебетала девушка, весело подмигивая чернокосому. – Скучно у нас в последнее время. Надо бы самим развеяться и детей позабавить. Может, и Анадэнэль повеселится.

- Постой-ка, радая, - чернокосый легко поднял девушку и, как статую на постамент, водрузил на камень. – Не спеши с разговорами. А то не добрэ выходит. Свои дела обсуждаем, а гостью позабыли.

- Твоя правда, сынок, - подхватил старик. – Иди-ка сюда, мышка. Негоже в гостях по норам прятаться. Сама осмотрись, да хозяевам покажись.

Все в зале к Эстэль взоры обратили: молчаливые, неуютные. Она ответила тем же. Держать голову прямо и смотреть поочередно всем в глаза оказалось непросто. Но девушка силилась, как могла. По лицам собравшихся в зале сложно было понять, о чем они думают. Разброс эмоций укладывался в рамки от скучающего любопытства до полной безучастности. Разве что женщина у очага тряпку в жгут крутила, хмурилась, и ее светло-карие, почти желтые глаза, приобретали сходство со звериными.

- Ах, ты, лишак старый, - скрученная ткань полетел в седого разбойника. – О чем только твоя голова плешивая думает? Самому тепло, да сухо, а дивичу вымокшу привел и молчит, окаянный. Елынька, а ну брысь за рубахой. Что встала?!

Женщину слушались беспрекословно. Не только девушка, но и мальчишки к сундуку ринулись. Один Елынькину работу забрал, чтоб не мешалась, второй крышку открыл, ну а девушка в ворохе одежки закопалась. Сама хранительница очага в чашку горячего варева плеснула и Эстэль подала.

- Не бойся, девонька. Сейчас обогреем. А завтра и не вспомнишь, что в дождь попала. Елынька, рубаху согрей. А ты, милая, за мной ступай.

Эстэль покорно поплелась следом. Хорошо, что в логове женщины сыскались. С ними почему-то не так страшно. И разговор о чем завести найдется, и подсказать что сумеют. А уж если женщине по силам Выши замечания делать и тряпками в него кидать, то вовсе лучше подле нее держаться. Даже если она ведет тебя в маленькую пещерку со стелящимся по полу паром.

- Сымай одежку, - скомандовала хозяйка, и не успела Эстэль выполнить наказ, как на нее обрушилось ведро теплой воды. Если до того на девушке была хоть одна сухая нитка, то это досадное недоразумение было исправлено. Вся одежда прилипла к телу. Спереди поначалу тепло стало, но легкий сквозняк сначала меж лопаток пробежался, а там и до груди добрался, сразу же выстудив мокрую ткань. Только лишь кругляшок Элии не выхолодился и грел, почти обжигал кожу, к которой прикасался. Девушка обиженно захлопала глазами, окончательно уверившись в несправедливости мира. Обещали согреть и обсушить, а сами еще больше вымочили.

- Ну-ка, прикрой глаза. В купальню чумазым нельзя. Сейчас с тебя грязь смоем и пустим греться, - приговаривала женщина, окатывая Эстэль вторым, а там и третьим ведром. – Вот теперь полезай. Да полезай, не бойся. Тут быстро отогреешься.

В низинке, схожей с большой каменной чашей, бурлила вода. То из-под земли теплые ключи били, наполняя купальню. Эстэль сделала один осторожный шаг – теплая водя лизнула замерзшие пальцы ног. Второй – подземный ключ, играя, завихрился вокруг щиколотки. Третий – от колен тепло поползло вверх. Тут уж Эстэль не выдержала – плюхнулась в горячий источник, с головой окунулась. Не обманула женщина, тепло сразу же по всем волокнам мышц внутрь полилось, до самых костей прогрело. Чаша хоть и большая, а особо в ней не расплаваешься. Эстэль села на ступеньку, вниз ведущую, позволив воде до шеи добраться, и разомлела.

Долго ей нежиться не позволили. Елынька прибежала, принесла исподнее, рубаху из небеленого льна и платье, крашеное в синий. Простенькие, но согретые на горячих камнях. И Эстэль поторопилась одеться, пока еще одежда хранила тепло. Вернувшись в залу, она увидела Гвира, который только досадливо рукой махнул, заприметив печально знакомую личность. А потом словно водоворот закружил: то один подойдет, то второй внимания потребует. Выши поспешил уверить, что ее лошадь до логова доставлена целиком и вполне живой. Все та же женщина в воспитательных целях приложила старика поварешкой по лбу, приговаривая: «Заморозил дивичу, таки теперь разговорами отвадишь. Змерить гладом, решил?» Все разбойники хорошо говорили на общем языке, но между собой, нет-нет, а срывались на наречие западной Империи. За время ужина Эстэль уяснила для себя, что старика зовут Радаст, а Выши – его звание. И означает оно «Старший». Не названный так, а признанный таковым. Старшим по чину, по годам, по мудрости и умениям. А женщина звалась Влчинкой. Они, да Елынька с чернокосым Ирмином были самыми заметными представителями разбойного царства. Елынька уже успела переодеться: сюрко и котта уступили место обычной подпоясанной рубахе и узким штанам. Длинные волосы оказались спрятаны под платок, чтобы не мешались. И вот уже она, ловкая и верткая, как ласка, минуты на месте не сидела: то на флейте играла, то колесом ходила, то фокусы показывала, детей потешая. Любили ее разбойники: в голос восхищались и сластями кормили. Маленькая разбойница пряник, Дэвом привезенный, на части поделила, детям раздала и Эстэль кусочек протянула. Хорошая девушка. И красавица, и мастерица. Меднокосая в очередной раз задумалась, что ж за разбойники неправильные жили в этой пещере. А неправильная Влчинка уже кружку ей протягивала с ароматно пахнущим варевом и все приговаривала: «Несколько глотков, дивича. Всего несколько. Назавтра и хворь никакая не страшна будет».

А завтра наступило неожиданно. Веселый лучик верткой змейкой проник в пещеру и сразу же отыскал, с кем поиграть можно. Нежно коснулся щеки девушки и, пока она не успела отвернуться, поцеловал ее глаза. Эстэль с трудом разлепила оные. Пещера как пещера, да не совсем. В каменной комнатке и тепло, и сухо оказалось. Вместо кровати девушке на сундуке постелили – видать, они здесь для всех целей годны были. И хранилище, и скамья, и постель. Привычная уже тренога с котелком, в котором несколько часов назад истлели последние угли, стояла в углу и, видимо, сторожила от ночной сырости сон девушки. А поутру… Летом поутру надобности в ней не было. Пещера оказалась не глухой - выдолбленной с одной стороны. Но плющ настолько густо оплел вход, что заметить его снаружи было невозможно. Зато через плотное кружево листьев мог проникнуть солнечный свет. Конечно, до королевского балкона комнатке далеко было. Да только и такого света девушке хватало, чтобы усмирить страх быть заживо замурованной в каменной ловушке.

Девушка натянула сапоги - без них все же слишком легко застудиться, бродя по каменному полу – и пошлепала искать людей.

 

- И зачем ты ее сюда привел?

- А что лучше было бы, если б девчонка в лесу замерзла?

Эстэль, еще никем не замеченная, присела за углом и прислушалась к разговору.

- Не лучше, Радаст. Но ты и сам знаешь, что дальше ее мы пустить не можем, - Влчинка встряхнула полотенце, сложила его вчетверо и сняла котелок с очага. Мокрое, оно легко пропустило жар, укусивший женщину чуть ли не до слез. – Ах, что ж за беда…

- Так и не пустим, - нашелся Выши. - Тебе помощница лишней не будет. Пристроим ее к работе. Замуж выдадим. Я видел, как ребята на нее поглядывали. А что, славна манжелка выйдет. Мордашкой мила, начитана… Будет кому детям сказки на ночь рассказывать, да мужа беседой забавлять. А к тому ж и спуску особого не даст. А то скучно ребятам становится. Того и гляди, кто к бутылке потянется, кто в разбой уйдет. А тут хоть один при деле окажется.

- А ее ты спросил, хочет ли она замуж, да тут остаться?

- А чего ее спрашивать? Чай, девка! Должна старших слушать.

- Девка, как ты говоришь, в компании одного меча по землям ездит. Видел, какие книги возит, - Эстэль аж передернуло. Кормили-поили, а вещи перетряхнуть-таки удосужились. Никаких законов гостеприимства не смутились. – А ты говоришь, слушать должна. Отсюда ее гнать надо было, в другую сторону. А ты привел. Пожалел. А теперь, что делать прикажешь? Теперь, кто жалеть должен?

- Анадэнэль все решит. Ему еще ни одна девка не отказала. Объяснит ей все, что нужным сочтет. От нее, что потребно узнает. А там либо жить тут оставит, либо нам приказ отдаст в нужную сторону проводить.

- Пень ты, замшелый, - упрекнула старика Влчинка. – У самого усы зимы белей, а на мальчишку решение своих выходок перекладываешь.

Поняла Эстэль, что ей в пору белугой реветь. И не гостья желанная, и не пленница, за которую выкуп спросят. Вся судьба оказалась в руках какого-то мальчишки. По его прихоти здесь жить оставят или восвояси выпроводят. Против второго варианта Эстэль вовсе не возражала. Но понятия не имела, как добиться его цивилизованным путем. А то нецивилизованный мог и прямой дорогой на тот свет обернуться. Простых решений было два, и то пока не задумываться о методах выполнения или последствиях. Либо надо было бежать отсюда, либо звать на помощь магистра Каэрина. Но даже представить, как одним взглядом «приласкает» ее Учитель, прознав про плутания в лесу, было боязно. Настолько боязно, что толпа вооруженных разбойников в сравнении с благовидным старичком казалась не ужасней роя мух. Значит, оставалось только бежать. А для начала попробовать заручиться чьей-нибудь поддержкой. Эстэль решительно встала на ноги и поспешила от обеденного зала вместе с Радастом и Влчинкой за помощью. Должны же были сыскаться в логове обитатели. способные ей пособить в побеге. А уж из хорошего отношения или из плохого – другой вопрос.

 

- Эй, мышка, иди к нам. Что ты по норкам прячешься?

Ирмин улыбался… Так улыбался, что отказаться было невозможно. Эстэль подошла, приютилась с краешку, чувствуя себя нищенкой на чужом празднике.

Елынька свое выступление на вечер готовила, и чернокосый разбойник охотно помогал ей. А ребетня, не стерпевшая до ужина, рядышком сидела, восхищенно повизгивая. И ведь не испортит им увиденное вечерний праздник. Там еще громче восторгаться будут. Елынька нарядилась как и вечером в удобную одежку и высокие шнурованные сапоги. Обувка у девушки была ничем не подбитая, быстро снашивающаяся. В лесу по шишкам в такой не побегаешь. Но стоять на обнаженных плечах помощника, наверное, было вполне удобно. Ирмин подбросил девушку и легко поймал, подсобил назад через голову крутануться и сам колесом прошелся. Детвора запищала, заулюлюкала.

- Хорош молодец? Лихой? – подкрался к Эстэль Выши.

- Лихой, да не мой, - огрызнулась на Радаста рыжая, догадываясь в какую сторону клонит дед.

- Никак ревнуешь?

Елыньке что-то не понравилось. Она отпустила Ирмина, тут же принявшегося веселить малышню, и одна завертелась: только волосы по воздуху стелились. А чернокосый, знай, одного на плечо посадил, второго покатал, третьего высоко подбросил. Мальчишки раскраснелись, восторженный гвалт устроили. Девочки к дяде на руки запросились. А стоило ему поднять какую, так визгу на три пещеры хватило бы. Любили дети разбойника. И он им тем же отвечал. Да и не только им. Заметил, что Елыньке невесело, расшугал детвору, вновь девушке помогать взялся.

Самая колкая ревность, когда не себе такого хочешь, а другой завидуешь. И цели достижимой нет, и тоска сердце сжимает. Вот и маешься, не зная, что делать. Эстэль вдруг поняла, что и впрямь Елыньке завидует. Ну на что ей Ирмин сдался? Самой житья в лесной пещере не будет, ему – в городе жить не даст. Не спутником – псом цепным при ней гордый разбойник станет. Или она – служанкой безмолвной при нем. Обоим ломаться и подстраиваться придется. Да вот только посмотришь как волк лесной ластится и заботится, и завидно становится, что самой не к кому прильнуть и бедами поделиться. А чем та же Елынька лучше?

- Некого и не к кому, - отрезала Эстэль, поднимаясь. Тут ей сейчас не до разговоров стало.

 

- Гвир, Гвир, подожди!

Гном попался Эстэль, как нельзя кстати. Если кто и рад был бы препроводить ее под белы ручки до ворот, да с горочки, так это он. И Гвир не заставил сомневаться в подобных мыслях.

- Безликие Милосердные, неужто мой дедушка разрыл вашу любимую пещеру? – взмолился он. - Откуда ты, о дева юная, но назойливая, взялась на мою голову?

- Где была, там уже нет, - устало огрызнулась Эстэль. – И тут не будет, если ты мне поможешь.

- И чем же это?

- Лошадь верни.

- Да в стойле она, недалече. Никто ее у тебя не крал и не собирается. У нас и породистых коняг хватает.

- Тогда выбраться отсюда помоги. Я… Я тебе денег дам, - Эстэль показательно встряхнула кошелек перед гномьим носом. – Не все, конечно. Мне еще ехать далеко. Но половину ссужу. Только помоги мне.

- И почему я тебе помогать должен?

- Я тебе не нравлюсь. И отравлять себе жизнь ежедневным лицезрением меня тебе явно незачем. Мне тоже тут не по душе пришлось. Вот и получается, что сделка взаимовыгодная. А ни один гном от такой не откажется, - Гвир прищурился, и приободренная Эстэль принялась расписывать дальше. – Я уеду, Гвир. Сразу же, быстро и далеко. Еще стемнеть не успеет, как я в Обер-Астоне буду.

- А туда-то тебе зачем? – насторожился гном, не иначе решивший, что дурная девица вознамерилась жизнь соседям попортить. И не так чтоб соседей жалко. Но ведь бежать от чумы вздумают, к ним на землю придут. – Ты ж в Улью хотела.

- Далеко уже через Улью крюк делать.

- А раз далеко, то и сиди тут. Нечего метаться. То ей в Улью, то в Обер-Астон.

Эстэль в пору было взвыть.

Поупражняться в вокале ей помешала Влчинка, с корзиной, полной лепешек, обходящая свои владения.

- Что же ты, милая, на завтрак не пришла? - участливо спросила женщина, словно не она получасом ранее отчитывала Радаста за нежданную гостью. – Ступай в зал обеденный. Там отвар на малиновых веточках с мятой еще горячий. И лепешку возьми. Вдруг там уже все подъели.

- Я не голодная, - соврала Эстэль, не желая брать подачки из рук Влчинки, но в обеденный зал пошла. Туда она хотя бы точно дорогу знала. Да еще там могли давешние знакомцы оказаться.

Чаянья не обманули ее. Подле стола стоял Ирмин. Разбойник так умаялся с Елынькой, что опустошил похоже не одну кружку, а все не мог напиться. Заметив Эстэль, он приветливо поднял свободную руку.

- Что же ты сбежала? – Ирмин залпом опрокинул очередную кружку и вытер ладонью усы. – Елынька бы и тебе дело нашла. А нет, так ты нам чего-нибудь присоветовала бы.

- Да ни к чему вам мои советы. Отпустили бы вы меня, а, Ирмин?!

- Недобрэ ты говоришь, - посерьезнел разбойник. – Куда ты отсюда одна пойдешь? Или уже так хозяева прискучили?

- Не гостья я у вас, а пленница! – не сдержалась рыжая. - Вы ж меня не выпустите, пока ваш Анадэнэль того не пожелает. Слышала я все. Можешь добром зубы не заговаривать.

Осерчал Ирмин: кружкой по столу стукнул и, слова больше не сказав, прочь выбежал. Эстэль и рта открыть не успела. Лишь, одна оставшись, в затылке почесала. Не добрэ, как тут говорят, получилось. С одной стороны, девушка со всей ясностью осознала, что ни Ирмин, ни гном не помогут ей покинуть пещеры. С другой – что понималось особенно явно, и терзаний причиняло куда больше - человека она обидела. И ведь хорошего человека. Оттого вдвойне грустно стало. И куда сильнее сбежать захотелось. Уйти и забыть все как дурной сон. Не было глупого заворота с дороги, не видела она разбойников. И обижать потому некого было. И мучиться – прощения просить – тоже уже не надо.

Долго Эстэль ум напрягала, но ничего, кроме как своими силами на волю выбираться, не выдумала. А уж как это делать – так тут главное начать, а там уж само прояснится. Вспомнив слова Гвира, девушка решила начать с поисков того «недалече», где ее боевую подругу держат.

 

При ближайшем рассмотрении разбойничьи пещеры впечатляли, походя на гигантское дерево. Широкий коридор–ствол ветвился тонкими проходами, заканчивающимися плодами-помещениями. Часть этих помещений находилась глубоко под землей, где постоянная температура способствовала созданию погребов. Жилые же комнаты имели выход на поверхность. Летом темные провалы пещер скрывали раздвижные решетки, оплетенные плющом. Зимой они закрывались тяжелыми дубовыми дверьми. В импровизированных двориках разбойники разбили огороды и устроили небольшие загоны для коней. В теплое время года все это хорошо скрывалось рукотворными зарослями: посмотришь с другой стороны - кроме непролазной чащобы ничего и не увидишь. В холодное – естественным укрытием становился снег, под толстым слоем прячущий возделанную землю. Сумели же люди и в малопригодном для жилья месте обеспечить быт. Эти разбойники работы не боялись и даже любили ее.

Как и говорил Гвир, недалече, в одном из загонов, Эстэль отыскала свою лошадь. Сумки вместе с седлом оказались бесцеремонно свалены в углу стойла, сама же Адарай была вычищена и накормлена. Кобылка сыто дремала, роняя голову, встряхиваясь и снова засыпая. Заполучить седло на свою спину совершенно не входило в ее планы на отдых. Адарай чуть вздрогнула, когда что-то свалилось на ее хребет, широко распахнула сонные глаза и, увидев опостылевшую хозяйку, самовольно взяла выходной, завалившись в сено. Седло, конечно же, оказалось подмятым и вызволению не подлежало. Следующая сцена, разыгравшаяся в загоне, вполне могла бы сойти за танец с бубном, если бы не прискорбное отсутствие самого бубна. Эстэль вздевала руки к небу, падала на колени, ходила кругами – слева направо и справа налево - потрясала в воздухе уздой и что-то бормотала себе под нос. Рыжая кобыла, не впечатленная устроенным в ее честь представлением, изобразила беспробудный сон, поджав передние копыта и ткнувшись мордой в сено. С шипением: «Ну и оставайся с разбойниками, скотина неблагодарная», - Эстэль потянулась к сумкам. Легкими они казались, только когда их везла на себе Адарай. Попытка перекинуть их через плечо окончилась полным крахом с торчащими из сена сапогами.

- Ты чего это разлеглась тут?

Эстэль откинула волосы с лица, попутно выдергивая из них солому, и одарила Дэва весьма неласковым взглядом.

- Ночью не выспалась.

- А сумки вместо подушки? – и не ясно, то ли язвит верзила, то ли и впрямь все за чистую монету принимает.

- Нет… Вместо одеяла укрылась.

Дэв почесал в затылке. Сумки в его огромной лапище просто вспорхнули в воздух и отлетели в угол.

- Если хочешь, можешь пока тут посидеть.

От вежливости ни с кого не убудет. Выдавить из себя благодарность Эстэль, конечно же, смогла. На деле же девушку уже начинало подтряхивать изнутри. Глупая улыбка приклеилась к лицу, слова лились добрые… а руки сами мочалили солому, деря на мелкие волокна. Дэв, ничего не замечая или делая вид, что ничего не замечает, с раздражающей медлительностью чистил загон и менял воду.

- Ну, я все! – сообщил верзила, когда колени девушки были уже основательно засыпаны растерзанной травой.

Эстэль ободряюще улыбнулась. Дэв улыбнулся в ответ. И не тронулся с места. Радость на лице девушки заметно померкла.

- Тебя Радаст не ищет?

- А чего ему меня искать?

- А еще кто-нибудь?

- Да, не-е-е-е, - улыбка на лице верзилы становилась все шире. – Я до ужина совершенно свободен. Могу с тобой посидеть.

- Что ты? – непритворно испугалась Эстэль. – Не нужно. Мы тут вдвоем с лошадью… поговорим.

- Так со мной-то поговорить лучше, - доверительно сообщил Дэв, разваливаясь на соломе. – Я умею девушек развлекать. Между прочим, даже стихи сочинять могу.

Верзила придвинулся, и Эстэль не до услаждения слуха стало. Нос бы спасти. Работа с ведрами и вилами не способствовала приятным ароматам.

- Да что ты? – изумилась девица, скатываясь с облюбованной кучи сена. – Ты бы водицы принес попить, да и поесть чего. А то с утра маковой росинки во рту не было. А потом бы рассказал что-нибудь.

- Так я сначала расскажу. Поэзия - это ж как?… Писать и слушать надо с голодухи. Чтоб живот от духовного не отвлекал.

Дэв взгромоздился на перевернутую кадку, которая натужно заскрипела под его весом, но все же сдюжила, не разломилась на досточки.

- Из раннего! – пафосно возвестил «поэт».

 

В лесу по веткам белки скачут,

И дятел долбит по стволу.

И не напрасно день был начат,

Раз жизнь бушует поутру…

 

За ранним последовало очень раннее, почти детское, свежее, недавно на ходу сочиненное, давнишнее, но до сих пор наболевшее…

- А можно что-нибудь из заключительного? - заскулила Эстэль, охватив тяжелую голову руками.

- Можно, - радостно сообщил Дэв. – В заключение могу сказать, что наедине с лошадью и сумками я тебя все равно не оставлю. Поэтому вставай, и пошли в дом.

 

Предыдущая глава <<           >> Следующая глава

К оглавлению



Hosted by uCoz